Любимая мартышка дома Тан - Страница 36

Тут я прервался, увидев неподвижное лицо моего собеседника.

— Да ведь и вы там были, — вдруг осенило меня. — Ведь так?

— Спасибо за доверие, господин Маниах, — поклонился мой собеседник. — А ведь я мог вас там видеть. Даже наверняка видел, пусть издалека. Ведь это ваши всадники каждый день проносились через наши боевые порядки? Вы, богатейший человек своей страны, сами сели на коня и взялись за самое опасное в любом бою дело? Кстати, вот что мне непонятно: вы в той битве помогали злейшим врагам своей страны — «черным халатам», которые…

Я незаметно сделал глубокий вдох, но господин Чжоу догадался замолчать, и визг коней в моей голове снова стих.

— Эту загадку надо разрешить, — озабоченно сказал сам себе господин Чжоу. — Это наш недочет… Так объясните же мне, господин Маниах, почему на этот раз не помочь нам уничтожить ваших врагов? Почему не помочь успеху похода, не помочь нам договориться с правителями ваших городов о союзе?

Это было интересное предложение, после нескольких правильных слов я мог бы отправиться домой. Пусть ненадолго. Но не так уж часто простые решения бывают правильными, а победы редко достаются легко, и господин Чжоу, конечно, хорошо об этом знал.

— Караваны должны идти, господин Чжоу. Это — главное. Вот что делал наш торговый дом все эти годы. Пока идут караваны, есть надежда, что люди будут жить, города — торговать, поля — давать урожай. Не буду напоминать, что караваны идут с вашим шелком, шелком вашей империи. А союз против «черных халатов»? А где вы были, господин Чжоу, когда почти пятьдесят лет назад Самарканд слал вам письма с просьбами о помощи?

— У нас были тогда проблемы с вашим союзником — каганом Великой Степи,-холодно сказал Чжоу. Мое уважение к этому человеку все росло: тот, кто знает прошлое, достоин будущего.

— И получили союз «черных халатов» с тибетцами и еле удержали границу. И еще чуть не получили налет Кутайбы на Аньси, и если бы он, кстати, не был убит… Но не будем об этом. А где вы были семнадцать лет назад, когда правитель Чача звал вас на помощь, а ваш император ему отказал?

— Он опять воевал с каганом и окончательно разбил его через несколько лет — он не мог воевать одновременно с кем-то еще, — с легким раздражением ответил Чжоу. — Но каган больше не представляет угрозы…

— Но дело даже не в этом, — отмахнулся я. — Моя страна не выдержит еще одной войны, господин Чжоу. Мы — страна воды среди пустынь. Один уничтоженный канал — и десятки крестьянских хозяйств просто исчезают с лица земли. Сотни таких хозяйств уничтожены — и исчезает целый город. Стотысячная армия, проходящая как песчаная буря по нашим землям, даже без единой битвы, — и этих земель нет. Многим кажется странным то, что мы, согдийцы, часто сдаемся завоевателям, то одному, то другому. Но вы же были на окраинах нашей земли, вы могли бы почувствовать ее.

Мы воюем по-своему. Кстати, господин Чжоу, как вы считаете, победит ли ваша армия в этом… Втором великом походе?

Наш разговор достиг той стадии, когда каждое слово весило чрезвычайно много. И ровно столько же весила длинная пауза, во время которой господин Чжоу смотрел на меня, не шевелясь и не мигая, — он будто превратился в живую статую Учителя Куна в алтаре.

— Я ничего не знаю о таком походе, — выговорил он наконец.

Я молчал, пораженный. Просто так подобные фразы не произносятся. Он мог, в конце концов, позволить себе и промолчать.

Человек, чьей работой было знать все о землях, лежащих за границей империи, и о гостях из этих земель в столице и других городах, не мог не знать о походе, который, как мне уже точно было известно, как минимум активно обсуждался. А если он не знал о нем, это означало…

Это означало, что мне сейчас зачем-то передали информацию огромной важности, и нужно было хотя бы это оценить.

— Мне очень неудобно спрашивать вас об этом, — негромко сказал я. — Но ведь такие вещи не могли планироваться без одобрения высших чиновников государства, а вы…

— Император немолод, — как бы между прочим бросил господин Чжоу и отвлекся на мгновение, перекладывая какую-то бумажку.

Было чрезвычайно тихо, жарко и душно. Большой песчаный двор был все так же пуст, хотя там, где располагались следующие дворы, за галереями, явно шла какая-то жизнь. Но ни одна душа, с оружием или без, так и не показалась в этом, первом, дворе. Мы с господином Чжоу напоминали, наверное, рисунок тушью — два поэта обсуждают свои стихи под деревом в каких-нибудь восточных или южных горах.

Я молчал, потрясенный громадным смыслом только что услышанных слов. Военный поход разрабатывается без одобрения главы ключевого в таких случаях ведомства. Ведомство это, если я правильно понял Чжоу, вдобавок оказалось отрезано от доступа к императору. А это означало, что масштаб открывающихся для меня возможностей попросту огромен.

Я поднял глаза и увидел, что господин Чжоу смотрит на меня с любопытством и держит очередную невыносимо долгую паузу. Сейчас должно было произойти что-то очень важное.

— Мне тоже не нравится этот поход, — еле слышно сказал он, едва шевеля губами. — Очень далеко. Опасно. И не нужно.

Снова молчание. Все стало на свои места. Чжоу был абсолютно прав — если официально о походе знают еще не все высшие чиновники твоего государства, зато знают шелкоторговцы того государства, куда предполагается этот поход направить, то перспективы военной победы становятся весьма туманными. Не говоря о том, что вообще посылка армии за тысячи ли всегда создает проблемы — например, снабжения и коммуникаций.